Читаем без скачивания Курсанты. Путь к звёздам - Женя Маркер

Назначение командиром звездочки в раннем детстве, опыт работы в школьном комитете комсомола и пионерской дружине готовили Таранову традиционный путь: октябренок, пионер, комсомолец, кандидат в члены КПСС, коммунист. Трудно назвать работой организацию и проведение разных по масштабу собраний, ленинских зачетов, политинформаций, приема и исключений из своих рядов. Но в этой череде мероприятий многие люди чувствовали свою исключительную нужность и значимость. «Незаменимых людей у нас нет!» – эту присказку часто повторяли в училище, а потом и в войсках. Но в армии, как везде по стране, встречались те, кто способен продать себя на рубль дороже только потому, что он держатель печати или маленькой власти, возглавляет партком или партгруппу, умеет красиво вести собрания и четко рапортовать.

Таранов не спешил в ряды партии. Он совершенно искренне считал, что на первом курсе ему рано туда по возрасту и условиям приема. На втором курсе утверждал, что совершенно недостоин высокого звания «коммунист», и только на третьем стал задумываться, так как создал свою оригинальную теорию, которой часто делился с друзьями. По ней получалось, что хорошие люди должны объединиться против плохих. В сказки про богатырей, одиночек или личностей, которые делают историю, он не очень-то верил. Гораздо ближе ему была группа порядочных единомышленников, назвать которую можно как угодно: «Братство», «Союз», «Компартия», «Друзья народа», «Молодая гвардия» или как-то иначе.

Он представлял себя рядом с Рыжим, Дымом, Слоном, Пучиком, некоторыми другими ребятами в такой группе, и понимал – вместе они могут горы своротить. Скорее всего, убежденно говорил он Марку, так будет и в подразделениях, куда все отправятся по распределению. Там тоже разные люди. Их надо объединять, а иногда и возглавлять для решения общих целей. Будущее оправдало эту юношескую теорию и показало, что на дальних радиолокационных и зенитно-ракетных точках, он как раз и находил совестливых, активных, интересных людей. И именно у них были партийные билеты в руках.

Вопрос, вступать или не вступать в партию, у него не стоял на повестке дня, важно было определиться – «когда?» А это часто решали непосредственные командиры.

Поэтому речь комбата, отложившего в сторону кости с нардами, его совсем не удивила.

Курсант Таранов, вы зарекомендовали себя в батарее с положительной стороны. Секретарь комсомольской организации, редактор боевого листка, активный член редколлегии стенной газеты и художественной самодеятельности…

Говорить комбат любил и умел. Он без бумаги произносил служебную или партийную характеристику на курсанта так, как стихотворение читает мальчик-дошкольник на табурете: громко, уверенно, с выражением. Тонкие черты его лица с удлиненным на конце носиком, активность в движении, ужимки и маленький рост чем-то напоминали мышонка из мультфильма про Микки Мауса. Может быть, поэтому подчиненных его батареи называли «мышами» или мышиная возня тому была причиной, Таранов не знал. «Помидорами» называли курсантов батареи этажом выше, которой командовал краснощекий капитан Пузенко. Круглый, плотный, как налитой солнцем, розовый и сочный помидор, он излучал своим внешним видом хороший оптимизм и отличное здоровье. Получалось, что все три батареи дивизиона получили прозвища с помощью своих комбатов: «мыши», «помидоры» и «кирпичи».

Семен хорошо изучил манеру своего комбата выступать долго, с примерами, размахивая руками, и стоял напротив вольно и молча, переминаясь с ноги на ногу. «Грустное зрелище, печальное. Кошмар, – цитировал он про себя монолог ослика Ио из нового мультфильма, – но совершенно очевидно, что вырваться из канцелярии мне невозможно не только через минуту, но и через полчаса. Пока комбат похвалит, распылится, войдет в раж, потом начнет перечислять мои дисциплинарные поступки, – он увидел на столе личное дело со своей фамилией, – можно забыть о проводах «ласточки». Хоть бы Марк или Слон узнали ее имя, адрес…».

Печальные предположения сбылись. Речь комбата подхватил секретарь парткома и показал свое шепелявое красноречие в полном объеме. Таранов стоял перед ними и думал: «Что они от меня хотят? На разнос не очень похоже, настроение у обоих славное. Будут предлагать вступать в ряды КПСС? Может быть. Но очень много пафоса. Скорее всего, хотят предложить себя в качестве рекомендующих в партию, или очередную инициативу готовят».

Офицерам училища было необходимо набирать различные баллы: по собственной боевой и политической подготовке, по месту подразделения в масштабе училища, по общественной работе и множеству других показателей. «У них есть план по выдаче рекомендаций? Неужели и мне предстоит делать тоже самое в войсках? Неужели я вот так же буду занимать время солдата и офицера демагогией или мозговтиранием? Что-то здесь не так. Скорее бы пришло время стажировки, и я смог сам разобраться, что к чему. А этим не верю! Ни одному, ни другому. Хорошо, что к третьему курсу немного научился молчать, и слушать с умным лицом тех, от кого знаю, что ожидать…».

Таранов скосил глаза на доску с нардами и незаметно улыбнулся воспоминаниям. В прошлом году его позвал в ленинскую комнату Малешкин. Кто-то из ребят рассказал командиру взвода, о мастерской игре подчиненного из южного города, где эту старую восточную игру знают все от мала до велика. Не известно, почему Малешкин считал себя в ней асом, может, ему остальные подчиненные поддавались, а может, играл со слабыми соперниками или потому, что служил когда-то солдатом в Азербайджане. Но Таранов первую партию выиграл относительно быстро. Сражались они после ужина, когда свободное время курсантов летело за играми или спортом, подшивкой подворотничков или просмотром телевизора. До программы «Время» – обязательного коллективного мероприятия в 21.00 оставалось с полчаса. Подтянулись робкие зрители матча «начальник – подчиненный». Стали болеть в большей степени за своего товарища. Еще партия – поражение Малешкина. Лейтенант начинает невнятно шутить – нервничать. Как только взводный рассказывал анекдоты с бородой, подчиненные уже знали: будет лютовать! Таранов выигрывает у лейтенанта и третью партию.

Смотрит вокруг, а ему Марк крутит палец у виска: «Проигрывай! Не дури!»

Но соперники вошли в раж. Один хочет выиграть во чтобы то ни стало, чтобы не упасть в глазах подчиненных. Другой тараном доказывает свой упрямый и дерзкий характер: никаких поблажек тем, кто их не заслуживает.

Странно, но к взводному он относился плохо. Многие спокойно воспринимали действия Малешкина, были те, кто симпатизировал молодому офицеру, чья симпатичная жена вызывала приятные теплые чувства. Супругов несколько раз видели в клубе, на территории военного городка, гуляющих под ручку. Эта спокойная пара не раздражала соседей и сослуживцев, а радовала своим нежным общением.

Малешкина Семен невзлюбил после первого занятия по физической подготовке. Тогда новоиспеченный лейтенант решил продемонстрировать подчиненным свои знания и умения на перекладине. Подошел красивым строевым шагом к снаряду, встал в стойку с отставленными в стороны руками, присел, показывая наскок и … вдруг произносит:

– Курсант Таранов, покажите товарищам, как делают подъем переворотом!

Спортивному парню легко дались десяток упражнений, и он встал в строй. А соскок и доклад «Курсант такой-то упражнение выполнил!» продемонстрировал удивленному взводу сам Малешкин!

Это показательное, формальное выполнение упражнения на примере подхода и отхода к снаряду – с одной стороны, и неумение офицера выполнять элементарный подъем переворотом – с другой, Таранова тогда сильно удивили. «Как это так, – рассуждал молодой курсант, – офицер должен показывать пример во всем, а наш взводный только шаркает ножкой!»

Потом, с годами, он неоднократно видел, что номенклатурные работники и чиновники успешно говорят и показывают, «что надо делать», учат, «как надо делать», а сами ни на что не способны. А скромные подчиненные умеют и работают! Первые красиво командуют и отлично рапортуют, а вторые – остаются в тени этой «славы».

«В длинных нардах не надо физически напрягаться, как в гимнастике, – думал Таранов. – Видишь же, Малешкин, я играю в нарды лучше, или камень у тебя сегодня не идет. Сдайся, и все дела!».

Но лейтенант думал совсем не так, иначе как можно было объяснить, что со следующего дна на Таранова полетели внеочередные наряды, как кости по нардам – только успевай говорить «Есть!» и докладывать командиру отделения об очередном взыскании.

Командирская дурь, как и подвиги, встречается примерно одинаково в кино и книгах. А в повседневной жизни она преобладает. Вот и речь секретаря парткома, пока Таранов «абстрагировался», по словам Генки, прервал дикий крик дневального: «Батарея, смирно! Дежурный, на выход!» Комбат сидит в канцелярии напротив, значит, в батарее появился офицер значительно старше по должности. Иначе, кому еще можно подать такую команду?!